Диалог  – как образ жизни и способ философствования – был причиной литературного безмолвия Сократа, его сознательного отказа от письменных сочинений.

     В словах: «...я ничего не знаю... И все-таки я хочу вместе с тобой поразмыслить и поискать» – весь Сократ, вся или почти вся «формула» его философии, весь пафос его поиска истины. Он был уверен, что незнание, точнее, знание о своем незнании в конечном счете обернется знанием. Иначе говоря, незнание является предпосылкой знания: оно стимулирует поиск, заставляет «поразмыслить и поискать». С этой точки зрения у человека, не сомневающегося в истинности своих знаний и воображающего себя весьма сведущим во всем, нет большой потребности в поиске, в том, чтобы думать и размышлять.

     Сократ  был философом, он мыслил. И мыслил, отправляясь от осознания своего незнания, от скептического по форме тезиса: «Я знаю, что ничего не знаю». Призывая не ограничиваться готовыми решениями и привычными представлениями, он подвергал «испытанию», «обличению» не только людей, но также общепринятые этические оценки и ходячие взгляды на жизнь. Он будоражил умы, не давал покоя согражданам, вызывал их недовольство.

     Анализ  древнегреческих источников о Сократе  показывает, что никакой философской  «системы» у него не было. По своему облику и образу жизни Сократ скорее был народным мудрецом, чем философом  в современном понимании. Философия у него была едина с жизнью.

     Хотя  греческие философы вкладывали разное содержание в слово «диалектика», или «диалектическое искусство», тем не менее, оно мыслилось в единстве с диалогом и большей частью означало искусство ведения диалога, искусство спора и аргументации.

     Философия, как ее понимает Сократ, – не умозрительное рассмотрение природы, а учение о том, как следует жить. Но так как жизнь – искусство и так как для совершенства в искусстве необходимо знание искусства, то главному практическому вопросу философии должен предшествовать вопрос о сущности знания. Знание Сократ понимает как усмотрение общего (или единого) для целого ряда вещей (или их признаков). Знание есть, таким образом, понятие о предмете и достигается посредством определения понятия.

     Для выяснения и определения понятий  Сократ пользовался методом, который  получил название диалектического метода, или диалектики. Диалектика – великое достижение философии Сократа. Она не только характеризует философию Сократа, но также отличает метод его ученика Платона и платоников. Она возобновляется в III в. н.э. в философии неоплатоника Плотина и развивается в школе неоплатонизма от Плотина до Прокла (III—V вв. н.э.).

     3. Этическое учение Сократа.

     Термин  «этика» – древнегреческого происхождения. Он берет начало от слова ethos (греч.), означавшего в далекие времена местопребывание – человеческое жилище, звериное логово, птичье гнездо. В этом значении оно употреблялось еще Гомером. Позднее данное слово приобретает новый смысл – устойчивая природа какого-либо явления, в том числе характер, внутренний нрав живых существ. В данном значении оно широко используется в философии.

     Этика Сократа может быть сведена к трем основным тезисам:

     а) благо тождественно удовольствиям, счастью;

     б) добродетель тождественна знанию;

     в) человек знает только то, что он ничего не знает.

     Все люди стремятся к удовольствиям  и их сложным комбинациям, которые называются пользой, счастьем. Это – аксиома человеческого существования. Сократ говорит: «Благо – не что иное, как удовольствие, и зло – не что иное, как страдание».

     Если  учесть, что понятия блага и  зла обозначают позитивные и негативные цели деятельности, то мы тем самым  получаем строгий закон человеческого  поведения, а вместе с ним и  критерий его оценки: стремиться к удовольствиям и избегать страданий.

     Однако  мир удовольствий, как и мир  страданий, оказывается сложным.  Существует много удовольствий и  существует много страданий. Разным людям приятны разные вещи. Часто  один и тот же человек, может быть, раздираем одновременно желанием разных удовольствий.  Кроме того,  нет строгой границы между удовольствиями  и  страданиями,  одно сопряжено  с другим.   За радостью опьянения следует горечь похмелья. Страдание может скрываться за личиной удовольствий. Путь к удовольствиям может лежать через страдания. Человек постоянно оказывается в ситуации, когда необходимо выбирать между разными удовольствиями, между  удовольствиями   и   страданиями.   Соответственно  встает проблема основания такого выбора. То, что было критерием – граница между удовольствиями и страданиями, само нуждается в критерии. Таким высшим критерием является измеряющий, взвешивающий разум.

     «Раз  у нас выходит, – спрашивает Сократ собеседника, – что благополучие нашей жизни зависит от правильного выбора между удовольствием и страданием, между обильным и незначительным, большим и меньшим, далеким и близким, то не выступает ли тут на первое место измерение, поскольку оно рассматривает, что больше, что меньше, а что между собой равно? А раз  здесь  есть измерение,  то  неизбежно  будет также  искусство  и знание».

     Этот  вывод Сократа является безупречным, если принять первоначальную посылку, согласно которой человек всегда стремится к   удовольствиям,   пользе,   счастью.   Человек  выбирает для  себя лучшее. Такова его природа. И если, тем не менее, он ведет себя плохо, порочно, то тому может быть только одно объяснение – он ошибается. Согласно одному из сократовских парадоксов, если бы было возможно намеренное (сознательное) зло, оно было бы лучше ненамеренного зла. Человек, совершающий зло, ясно понимая, что он совершает зло, знает его отличие от добра. У него есть знание добра, и это в принципе делает его способным к добру. Если же человек совершает зло ненамеренно, не ведая о том, что он делает, то он вообще не знает, что такое добро. Такой человек наглухо закрыт для добрых дел. Сказать, что человек знает добродетель, но не следует ей, – значит сказать бессмыслицу. Это значит допустить, будто человек действует не как человек, вопреки своей пользе.

     Между мудростью и благоразумием Сократ не находил различия: он признавал человека вместе и умным, и благоразумным, если человек, понимая, в чем состоит прекрасное и хорошее, руководится этим в своих поступках и, наоборот, зная, в чем состоит нравственно безобразное, избегает его.

      Заключение

     Выдвинув  духовные ценности на первый план, Сократ считал их создание главной целью  человеческой жизни. А поскольку, по мысли Сократа, духовные блага не передаются в готовом виде от одного лица к другому, но раскрываются и приобретаются в поиске, в исследовании самого себя и других, в «заботе о душе», постольку отказ от такого поиска равносилен отказу от жизни. По Сократу, диалог и диалектический (вопросно-ответный) метод определения понятий являются необходимыми условиями совместного поиска истины.

     Сократовский  диалого-диалектический метод предполагает свободу человека и основывается на демократической идее о том, что человек есть существо ответственное, способное познать истину и принимать решения на свой собственный страх и риск.

     Посредством «испытания» иронией Сократ разоблачал неосновательные  претензии на всезнание и непогрешимость, ниспровергая все мнимое, псевдосерьезное и всякого рода ложные авторитеты. Сократовская ирония является поиском истинного и положительного, призывом к подлинно серьезному и значительному, к их постоянному испытанию.

       Сократ провозгласил:  добродетель  есть знание. Но не всякое вообще знание, а лишь добра и зла, знание, которое ведет к правильным, добродетельным поступкам. На этом основании он пришел к выводу о том, что никто не зол по своей воле, а лишь по неведению. Этические парадоксы Сократа положили начало непрекращающейся и по сей день полемике об отношениях знания и добродетели.

     Идея  Сократа о самопознании, популярная в период античности, нередко становилась ведущей идеей на поворотных пунктах истории и существенно изменяла образ мысли людей.

     Сократу, говорившему о невозможности  окончательных знаний о чем-либо («Я знаю, что ничего не знаю»), в равной степени было известно как то, что человек способен приобретать знания и умножать их, так и то, что знания и  «искусство» сами по себе – великая сила. Однако он был уверен в том, что эта сила может быть использована и во благо, и во вред человеку. Согласно его учению, если человек не сделал главным вопросом своего бытия вопрос о самопознании, альтернативу добра и зла при сознательном предпочтении добра, всякие иные знания – при всей их полезности – не сделают человека счастливым. Более того, они могут сделать его несчастным.

     Неудивительно поэтому, что учение Сократа о самопознании находится в тесной связи с теми дискуссиями, которые ведут в последнее время не только в философских и научных кругах, но и среди широких кругов интеллигенции как в нашей стране, так и во всем мире вокруг проблем «человек – наука – техника», «наука – этика – гуманизм».

     Темы этих дискуссий перекликаются с сократовским пониманием задачи философии и ценности знания вообще. Названные дискуссии и обсуждения нередко сопровождаются прямыми и косвенными ссылками на учение и личность Сократа. И это не случайно: опросы, над решением которых бился древний философ, не утратили актуальности, вот почему Сократ был и остается одним из вечных «спутников» человечества. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     Список  литературы

1. Адо П. «Что такое античная философия?» – Москва: Издательство гуманитарной литературы, 1999. - 320 с.
2. Асмус В.Ф. «Античная философия» – Москва: Высш. шк., 1998. – 400 с.
3. Гомперц Т. «Греческие мыслители» – Санкт-Петербург: Алетейя, 1999. – 263 с.
4. Гусейнов А.А. «Великие моралисты» – Москва: Республика, 1995. – 351 с.
5. Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика: Учебник. – Москва: Гардарика, 1998. – 472 с.
6. Гусейнов А.А., Ирлитц Г. «Краткая история этики» – Москва: Мысль, 1987. – 589 с.
7. Иванов В.Г. «История этики древнего мира» – Санкт-Петербург: Издательство Лань, 1997. – 256 с.
8. Кессиди Ф.Х. «Сократ» –  Санкт-Петербург.: Алетейя, 2001. – 352 с.
9. Кондрашов В.А., Чичина Е.А. «Этика. Эстетика» – Ростов-на-Дону: Феникс, 1998. – 512 с.
10. Трубецкой С.Н., «Курс истории древней философии» - Москва: Высш. шк. 1997. - 292с.