Философия Сократа

     «Индукция»  Сократа – это то же, что и  его «определение», с той лишь разницей, что индукция устанавливает  общее в частных добродетелях, путем их анализа и сравнения, а определение, решая ту же задачу, разделяет, кроме того, понятия на роды и виды, выясняет их соотношения.

     Индукцией как методом восхождения от единичных  примеров к общим определениям Сократ пользовался часто, причем настолько  часто, что некоторые из его современников  видели в этом забаву, считая примеры, к которым он обращался, недостойными внимания философа, чрезмерно банальными и не относящимися к существу дела.

     Сократ  широко использовал «индуктивные доводы»  на всех этапах диалога, привлекая множество  случаев и обстоятельств с  намерением придать обсуждаемому вопросу ясный и точный характер.

     Сократ  направлял собеседника на поиск  этического общего, заставляя его  изменять свое мнение и уточнять определения.

     При этом привлекает внимание техника ведения  беседы, виртуозно отработанная Сократом, который то и дело ловит собеседника на противоречиях, а также тщательно продуманный набор примеров, позволяющий выявлять моменты сходства в одних случаях и черты различия в других. Сократовская индукция и есть определение добродетелей путем установления  в единичных и частных поступках сходства и различий.

     Аналогия  в индукции.

     Умелый  отбор черт сходства и различия в  разнообразии конкретных случаев позволял Сократу при индуктивных построениях  искусно использовать в качестве аргумента аналогию

     То, что всякая аналогия рискованна, было известно Сократу. Более того, он одним из первых указал на это.

     Итак, прибегая к аналогиям, сравнениям и  сопоставлениям, Сократ соблюдал значительную осторожность, оставался предусмотрительным: выделяя черты сходства в рассматриваемых явлениях, он не забывал о различиях между ними. Кроме того, Сократ сочетал индукцию с дедукцией: от найденного с помощью индукции общего положения он переходил к частным случаям, не входившим в индукцию. Это давало ему возможность проверять истинность общих положений, корректировать и уточнять полученные выводы и определения.

     Для установления содержания этических  понятий и норм Сократ широко использовал  не только аналогии и сопоставления, но также гипотетические определения.

     Гипотеза.

     Наряду  с определением и индукцией Сократ использовал в разработке диалектического метода гипотезы, предварительные определения.

     Атмосфера свободы критики и борьбы мнений, в которой развивалась философская  и научная мысль греков, создала  традицию критического мышления, которая  подготовила почву для возникновения диалога и диалектики, для понимания Сократом гипотезы как предположения, как допущения, с помощью которого становится возможным всесторонний поиск истины, т.е. такой анализ проблемы, который позволяет, с одной стороны, проверить истинность выводов, вытекающих из предположения, а с другой – изменить и уточнить данное предположение, заменить его более верным и надежным. И так до тех пор, пока не будет найдено удовлетворительное определение, достоверная истина.

     Разумеется, сократовская гипотеза и гипотеза в современном смысле этого слова не одно и то же. Как  исследовательский прием гипотеза в современной науке есть теоретическое построение, теоретическое предположение, основанное на ряде фактов, но не вполне доказанное.  Это означает, что собранные факты еще недостаточны для объяснения причинной зависимости явлений и потребность в таком объяснении остается неудовлетворенной. Этой потребности и отвечает гипотеза. Мы уже говорили, что вопрос о причинах не занимал Сократа. Что же касается собирания фактов и вообще экспериментальной базы, предполагаемой гипотезой в современном понимании, то она возмещалась у Сократа многочисленными примерами, взятыми из обыденной жизни или вымышленными. Критерием истинности выдвигаемого гипотетического положения он считал последовательность в суждениях, отсутствие противоречий при поиске общих определений, а не поверку гипотезы соответствующими фактами и экспериментом, как это принято в современной науке.

     Отметим также, что указанные различия не исключают черт сходства между сократовским и современным пониманием гипотезы. Достаточно сказать, что в обоих случаях гипотеза есть предположение, которое после той или иной проверки подлежит видоизменению и преобразованию.

     Ирония  и «скептицизм» Сократа.

     Ирония  – отличительная черта диалектического метода Сократа, его способа ведения диалога и поиска общих определений. Об этом свидетельствуют диалоги Платона, среди которых нет почти ни одного, где бы Сократ, ведя беседу, не иронизировал, не выражал своей тонкой насмешки. В результате этого диалоги Платона, изображающие философские дискуссии Сократа, полны забавных сцен и ситуаций. Платоновский Сократ то и дело принижает себя и превозносит других, делая вид, что ничего не смыслит в предмете обсуждения, и просит своего собеседника вразумить его, Сократа, наставить на путь истины.

     Ирония  Сократа была направлена также против духа псевдосерьезности, против слепого  преклонения перед традицией  и разного рода ложными авторитетами, почитание которых не обосновано убедительными доказательствами. Это не означало отказа от значительного и серьезного, но, напротив, являлось призывом к подлинно значительному и серьезному, к постоянному «испытанию» серьезного, призывом к правдивости, искренности. Ирония Сократа – нечто большее, чем обычная ирония: ее цель – не только в том, чтобы помочь человеку стать свободным, открытым для истины и для приведения в движение своих духовных сил.

     Философский смысл сократовской иронии состоит  в том, что она не признает ничего окончательного, раз навсегда данного  и неизменного. И, если Сократ сомневался в своей мудрости и в мудрости других, то лишь потому, что был уверен, что нет такой человеческой мудрости, которая могла бы стать окончательной. Ирония Сократа исключает всякий догматизм, она направлена против претензий на «всезнайство», непогрешимость и непререкаемость.

     Сократовская  ирония проистекает из любви к  мудрости и обращена на возбуждение  этой любви. О сократовской иронии нельзя судить только по ее форме, как и  о сущности самого Сократа ошибочно было бы судить по его внешнему облику.³⁴

О необходимости образования. 

      «Познай самого себя» - знаменательно то, что  дельфийское изречение, известное до Сократа и после него, закрепилось за ним. И это не случайно: ни один из мыслителей античного мира, кроме Сократа, не сделал установку на самопознание основной частью своего учения и руководящим принципом всей своей деятельности.

      Сократовская  установка на самопознание, т.е. превращение  проблемы человека и «человеческих  дел» в главную проблему философии, ознаменовавшая собой новый этап в истории греческой теоретической мысли, сохранила свою остроту и стала весьма актуальной в век научно-технической революции.

      Очевидно, что в дельфийское изречение  Сократ вкладывал более широкое содержание и более глубокий смысл. Самопознание в устах древнего философа означало, прежде всего, познание человеком своего внутреннего мира, осознание того, что осмысленная жизнь, духовное здоровье, гармония внутренних сил и внешней деятельности, удовлетворение от нравственного поведения составляют высшее благо, высшую ценность.

      Итак, сократовское самопознание – это  поиск общих (прежде всего этических) определений, это забота о своей  душе, о своем назначении. Ориентация на познание общего, или всеобщего (нравственного и вообще идеального), в человеке, установка на оценку поступков в свете этого всеобщего и на гармонию между внутренними побудительными мотивами и внешней деятельностью для достижения благой и осмысленной жизни по необходимости приводили Сократа к размышлениям о взаимоотношении познания и добродетели.

      Термин  «знание», употребляемый Сократом –  это не знание вообще, а этическое  знание. Для него этическое знание было не просто теорией, теоретическим  постижением добра и зла, но и  нравственно-волевым желанием творить добро и избегать зла. Выдвигая своеобразную концепцию этического знания, он приходил к выводу о том, что во всех добровольных действиях знание добра является необходимым и достаточным условием для творения добра. Наряду с этим он предполагал, что подлинное этическое знание способно преодолеть пропасть, разделяющую мысль и действие, в состоянии стереть грань между сущим и должным.

      Сократ  часто говаривал, что он в кого-нибудь влюблен; но всем было ясно, что его  влекло к тем, кого природа одарила не телом красивым, а высокими духовными качествами. Признаками хороших способностей он считал быстрое усвоение человеком предмета, который его занимал, запоминание выученного и интерес ко всем знаниям, которые помогают хорошо вести домашнее хозяйство, управлять государством и вообще уметь пользоваться людьми и действиями людей. Кто получил такое образование, думал он, будет не только сам счастлив, и будет хорошо вести свое хозяйство, но может и других людей и целые государства делать счастливыми.

      Но  его подход к людям был не ко всем одинаков: кто считал себя даровитым  от природы, а ученье ни во что не ставил, тем он указывал, что даровитым натурам больше всего нужно образование: он приводил в доказательство этого тот факт, что лошади хорошей породы, горячие, с норовом, становятся чрезвычайно полезными, превосходными, если их объездить с раннего возраста, но совершенно неукротимыми, очень плохими, если остаются необъезженными. То же бывает и с людьми высокодаровитыми: могучие духом, способные довести до конца начатое дело, они, если получат образование и научатся, в чем заключается долг человека, становятся отличными, в высшей степени полезными деятелями: они делаются величайшими благодетелями человечества. Но, оставшись без образования, невеждами, они бывают очень дурными, вредными людьми: не будучи в состоянии разобраться, в чем заключается долг человека, они часто занимаются преступными делами: они горды, заносчивы, трудно их удержать или отклонить от задуманного; поэтому они становятся величайшими врагами рода человеческого.

      Кто гордится богатством и находил образование  для себя ненужным, в надежде, что  ему будет достаточно богатства  для исполнения всех желаний и  занятия почетного положения  в обществе, того Сократ старался образумить, указывая, как глупо воображать, будто без ученья можно отличать полезное от вредного; равным образом глупо воображать, будто, не умея различать этого, а удовлетворяя все свои желания при помощи богатства, можно действовать на пользу себе; только дурак воображает, будто, не умея действовать на пользу себе, он благоденствует и достаточно обеспечил себя всем нужным для жизни; только дурак также воображает, будто он, ничего не зная, лишь благодаря богатству заслужит репутацию человека, на что-то годного, или при репутации ни на что не годного человека приобретет славу.⁵

Судебный  процесс и смерть философа. 

      Дело  против Сократа было возбуждено в  марте 399 г. до н. э. По афинским законам, судебный процесс мог начаться лишь после соответствующего заявления того или иного лица, полноправного афинского гражданина. Инициатор дела, Мелет, как и полагалось в таких случаях, в письменной форме обратился с официальным обвинением в коллегию фесмофетов, которая состояла 6 афинских архонтов, ведавших делами о государственных преступлениях и при их слушании председательствовавших в афинском суде присяжных.

      Текст обвинения следующий: «Это обвинение  составил и, подтвердив присягой, подал  Мелет, сын Мелета из дема Питтос, против Сократа, сына Софрониска из дема Алопеки: Сократ повинен в отрицании богов, признанных городом, и во введении новых божественных существ; повинен он и в совращении молодежи. Предлагается смертная казнь».

      Обвинение, таким образом, содержало 3 пункта: 1) безбожие Сократа, 2) введение им каких-то новых божеств, и 3) развращение молодежи.

      Дело  Сократа подлежало рассмотрению в одном из отделений гелиэи –  афинского суда присяжных. Председатель судебного отделения и прочие руководители процесса избирались по жребию, чтобы избежать подкупа, пристрастности и прочих возможных нарушений правил судопроизводства.