Философия науки

   Теперь  мы должны вспомнить, что этот вывод  был получен при условии, что наука, которую мы знаем сегодня, остается неизменной и что используемые ею процедуры детерминируют также и ее будущее развитие. Если наука дана, то разум не может быть универсальным и неразумность не может быть исключена. Эта характерная особенность науки является серьезным свидетельством в пользу анархистской эпистемологии. Однако наука не священна. Ограничения, которые она налагает (а таких ограничений много, хотя их не всегда легко сформулировать), вовсе не являются необходимыми для создания стройных и плодотворных концепций относительно мира. Существуют мифы, существуют догмы теологии, существуют метафизические системы и множество иных способов построения мировоззрения. Ясно, что плодотворный обмен между наукой и такими «ненаучными» мировоззрениями нуждается в анархизме даже в большей мере, чем сама наука. Таким образом, анархизм не только возможен, но и необходим как для внутреннего прогресса науки, так и для развития культуры в целом. В конце концов, именно Разум включает в себя такие абстрактные чудовища, как Обязанность, Долг, Мораль, Истина и их более конкретных предшественников; богов, которые использовались для запугивания человека и ограничения его свободного и счастливого развития. Так будь же он проклят!..

   Фейерабенд  П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986. С. 321—322.

   Цит. По: Хрестоматия по философии: Учебное  пособие для высших учебных заведений. – Ростов-на-Дону: изд-во «Феникс», 1999. – С. 444 – 445.  

Наука и методология

   Было  бы смешно настаивать на том, что открытия людей древнекаменного века обусловлены инстинктивным использованием правильного научного метода. Если бы это было так и если бы полученные результаты были правильны, то почему в таком случае ученые более позднего времени так часто приходят к совершенно иным выводам? И, кроме того, как мы видели, «научного метода» просто не существует. Таким образом, если науку ценят за ее достижения, то миф мы должны ценить в сотни раз выше, поскольку его достижения несравненно более значительны. Изобретатели мифа положили начало культуре, в то время как рационалисты и ученые только изменяли ее, причем не всегда в лучшую сторону.

   Столь же легко можно опровергнуть допущение: нет ни одной важной научной идеи, которая не была бы откуда-нибудь заимствована. Прекрасным примером может служить коперниканская революция. Откуда взял свои идеи Коперник? Как он сам признается, у древних авторитетов. Какие же авторитеты влияли на его мышление? Среди других также и Филолай, который был бестолковым пифагорейцем. Как действовал Коперник, когда пытался ввести идеи Филолая в астрономию своего времени? Нарушая наиболее разумные методологические правила.

   Фейерабенд  П. Избранные труды  по методологии науки. М., 1986. С. 516.

   Цит. По: Хрестоматия по философии: Учебное  пособие для высших учебных заведений. – Ростов-на-Дону: изд-во «Феникс», 1999. – С. 446. 

   Имеется еще одна догма, которую следует  рассмотреть, прежде чем мы вновь  обратимся к основной теме. Это  убеждение в том, что все люди и все объекты совершенно автоматически  подчиняются законам логики и должны подчиняться этим законам. Если это так, то антропологическая исследовательская работа оказывается излишней. «Что истинно в логике, то истинно в психологии... в научном методе и в истории науки», — пишет Поппер.

   Это догматическое утверждение не является ни ясным, ни истинным (в одной из его распространенных интерпретаций). Для начала согласимся с тем, что такие выражения, как «психология», «история науки», «антропология», обозначают определенные области фактов и регулярностей (природы, восприятия, человеческого мышления, общества). В таком случае данное утверждение не является ясным, поскольку не существует такого единственного предмета — логики, — который способен раскрыть логическую структуру указанных областей. Существует Гегель, существует Бауэр, существуют представители формализма. Они предлагают вовсе не разные интерпретации одного и того же набора логических «фактов», а совершенно разные «факты». И данное утверждение не является истинным, поскольку существуют вполне правомерные научные высказывания, которые нарушают даже простые логические правила.

   Фейерабенд  П. Избранные труды  по методологии науки. М., 1986. С. 415—416.

   Цит. По: Хрестоматия по философии: Учебное  пособие для высших учебных заведений. – Ростов-на-Дону: изд-во «Феникс», 1999. – С. 446 – 447. 

   Мысль о том, что наука может и  должна развиваться согласно фиксированным  и универсальным правилам, является и нереальной, и вредной. Она нереальна, так как исходит из упрощенного  понимания способностей человека и  тех обстоятельств, которые сопровождают или вызывают их развитие. И она вредна, так как попытка придать силу этим правилам должна вызвать рост нашей профессиональной квалификации за счет нашей человечности. Вдобавок эта мысль способна причинить вред самой науке, ибо пренебрегает сложностью физических и исторических условий, влияющих на научное изменение. Она делает нашу науку менее гибкой и более динамичной: каждое методологическое правило ассоциировано с некоторыми космологическими допущениями, поэтому, используя правило, мы считаем несомненным, что соответствующие допущения правильны. Наивный фальсификационизм уверен в том, что законы природы лежат на поверхности, а не скрыты под толщей разнообразных помех. Эмпиризм считает несомненным, что чувственный опыт дает гораздо лучшее отображение мира, нежели чистое мышление. Те, кто уповает на логическую доказательность, не сомневаются в том, что изобретения Разума дают гораздо более значительные результаты, чем необузданная игра наших страстей. Такие предположения вполне допустимы, даже истинны. Тем не менее иногда следовало бы проверять их. Попытка подвергнуть их проверке означает, что мы прекращаем пользоваться ассоциированной с ними методологией, начинаем разрабатывать науку иными способами и смотрим, что из этого получается. Анализ конкретных случаев показывает, что такие проверки происходили всегда и что они свидетельствуют против универсальной значимости любых правил. Все методологические предписания имеют свои пределы, и единственным «правилом», которое сохраняется, является правило «все дозволено».

   Фейерабенд  П. Избранные труды  по методологии науки. М., 1986. С. 450—451.

   Цит. По: Хрестоматия по философии: Учебное  пособие для высших учебных заведений. – Ростов-на-Дону: изд-во «Феникс», 1999. – С. 447. 

   Идея  метода, содержащего жесткие, неизменные и абсолютно обязательные принципы научной деятельности, сталкивается со значительными трудностями при сопоставлении с результатами исторического исследования. При этом выясняется, что не существует правила — сколь бы правдоподобным и эпистемологически обоснованным оно ни казалось, — которое в то или иное время не было бы нарушено. Становится очевидным, что такие нарушения не случайны и не являются результатом недостаточного знания или невнимательности, которых можно было бы избежать. Напротив, мы видим, что они необходимы для прогресса науки. Действительно, одним из наиболее замечательных достижений недавних дискуссий в области истории и философии науки является осознание того факта, что такие события и достижения, как изобретение атомизма в античности, коперниканская революция, развитие современного атомизма (кинетическая теория, теория дисперсии, стереохимия, квантовая теория), постепенное построение волновой теории света, оказались возможными лишь потому, что некоторые мыслители либо сознательно решили разорвать путы «очевидных» методологических правил, либо непроизвольно нарушали их.

   Еще раз повторяю: такая либеральная  практика есть не просто факт истории  науки — она и разумна, и  абсолютно необходима для развития знания. Для любого данного правила, сколь бы «фундаментальным» или «необходимым» для науки оно ни было, всегда найдутся обстоятельства, при которых целесообразно не только игнорировать это правило, но даже действовать вопреки ему.

   Фейерабенд  П. Избранные труды  по методологии науки. М., 1986. С. 153—154.

   Цит. По: Хрестоматия по философии: Учебное  пособие для высших учебных заведений. – Ростов-на-Дону: изд-во «Феникс», 1999. – С. 447 – 448. 

   Вопросы 

   Тулмин  С.

   Как определяет задачи науки Стивен Тулмин (современный американский философ)?

   Что определяет объект исследования –  природа самого объекта или интеллектуальные установки, с которыми люди подходят к исследованию? Как этот вопрос решает С. Тулмин?

   Чем объяснить, что то, что ранее люди не находили таинственным, становится загадочным и «проблематичным» для следующего поколения? Как этот вопрос раскрывает С. Тулмин?

   Вебер М.

   Как объясняет М.Вебер, что наука в XX в. становится производством и профессией?

   Чем отличается творчество в научной  сфере от художественного творчества?

   В чем состоит смысл науки?

   Признает  ли М.Вебер научно-технический прогресс?

   В чем состоит смысл научно-технического прогресса: в улучшении жизненных  условий или в чем-то ином?

   Какова  ценность науки в прошлом и  сейчас?

   Как оценивает Вебер достижения современной науки и научный прогресс?

   Башляр  Г.

   Какова  точка зрения Генриха Башляра  на роль науки в общественной жизни?

   Бахтин  М.

   Как оценивает Михаил Бахтин (русский  философ  XX в) ответственность науки  перед человечеством?

   Фейерабенд  П.

   Должна  ли иметь наука строгие методы и правила? Каково решение этого вопроса у Фейерабенда?

   Каково  ваше понимание науки?

   Как рассматривает вопрос о взаимоотношении  науки и философии Пол Фейерабенд?

   В чем, по мнению Фейерабенда состоит  ошибка науки?

   Что считает Фейерабенд предпосылками прогресса и почему?

   Почему  Фейерабенд сравнивает науку с теологией  и магией?

   Почему  миф по значению выше науки? Согласны ли вы с таким утверждением?