Философия и наука

  Вообще, связь между философией и наукой, на первый взгляд, довольно странная: как только что-то созревает для действительно научного, доказательного освещения, оно тотчас же выпадает из философии. Куда? В конкретную или специальную науку. Философия, таким образом, выступает в качестве прагипотезы (первой, изначальной гипотезы) человеческого мышления. Ее работа всегда пионерская, первопроходческая. Это первый и потому, наверно, такой несовершенный познавательный зондаж мира.

  Исторически данная тенденция просматривается  достаточно четко. Когда-то, скажем, психология была частью философии, философской дисциплиной. Но как только у не появились свои конкретно-эмпирические методы исследования, она стала вполне самостоятельной наукой, притом не только содержательно, но и организационно. Аналогичная ситуация и с логикой. Традиционная, аристотелевская, логика - область традиционного философского исследования. Современная же, или символическая, логика - это уже раздел математики, математическая дисциплина (с философскими вопросами логики).

  Странной  рассматриваемая связь является еще и потому, что она неоднозначна: различным философским школам и направлениям она представляется по-разному. Одни, как, например, экзистенциалисты, занимают откровенно антинаучную позицию. Для Хайдеггера, в частности, "измерение ценности философии идеей науки есть уже фатальнейшее принижение ее подлиннейшего существа". Другие же, например, позитивисты, прямо-таки преклоняются перед наукой, ее нормами и идеалами. Ныне такая позиция называется также сциентизмом.

  Разумно, по всей видимости, было бы настаивать на союзе философии и науки, союзе, при котором философия критически и с мировоззренческой целью обобщает достижения и выводы конкретных наук, обогащая, расширяя и углубляя, вместе с тем их логико-методологическую и социально-аксиологическую культуру. Слишком резкие противопоставления философии и науки ни к чему хорошему нас не приведут. Можно и поспорить тут с Бердяевым, настаивающим на том, что "философия ни в каком смысле не есть наука и ни в каком смысле не должна быть научной". Пусть философия и не наука, но научной (ориентирующейся на науку, ее достижения, "гносеологические уроки") она может быть вполне. Не очень неправильно будет и сказать, что философия - это особая, или весьма специфическая, наука. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Лекция 2: Философия и наука. Час 1-й. Задачи философии, имеющие значимость для науки. 
Определить задачи философии, значит, ответить на вопрос: «Зачем нужна философия?» Ответом в самом широком смысле будет: «Для понимания», а именно - для понимания себя и другого человека, для осознания ценности жизни. Обычно студентов такой ответ не удовлетворяет, так как философия изучается в вузах на нефилософских факультетах, к тому же является обязательной дисциплиной. В связи с этим возникает более конкретный вопрос, какие именно задачи, имеющие значимость для науки, решает философия, то есть ради чего ее стоило бы изучать в системе высшего медицинского образования?  
Сразу следует оговорить, чего именно не способна дать науке философия. Хотя философия может ставить вопросы о чем угодно, но рассматривает их всегда в жизненно-значимой соотнесенности с человеком, наука же ограничена рассмотрением самих по себе закономерностей объективных явлений мира безотносительно к ценностному восприятию жизни. Возьмем, например, вопрос о трансплантации органов тела. Медицина рассматривает этот вопрос исключительно в отношении здоровья человеческого тела безотносительно к личности, решая при этом технический вопрос, как приживется трансплантат. Философия предполагает рассмотрение ценностной стороны трансплантации, благодаря чему становится возможным соизмерить то, что с позиции медицины принципиально несоизмеримо, а именно – пользу здоровью и вред душе. 
Сферы науки и философии различны. Философия не решает научно-технических задач, так как у нее нет для этого методов. Философские методы носят умозрительный характер, наука же работает с методами эмпирического исследования. К сожалению, это не всегда очевидно, например, в советский период было распространено заблуждение, что философский метод диалектики применим при решении научных задач. 
Def. Диалектика – это умозрительный метод получения нового знания через противополагание или через выделение противоречия. 
Этот метод позволяет получать новые теоретические понятия. Например, Гегель синтезировал две противоположные философские категории «бытие» и «ничто» и получил новую категорию – «становление». Для философского анализа эти категории важны. Однако если мы выделим противоположности в пределах эмпирического опыта и назовем их единство новым словом, это ничего не прибавит к уже имеющемуся научному знанию об этом опыте. 
Наука получает знание своими методами, и подмена методов ведет к ошибкам. Например, выписывая лекарства, медик руководствуется результатами эмпирического наблюдения болезни, но если он будет руководствоваться методом диалектики, умозрительно предполагая, что по диалектическому закону единства и борьбы противоположностей дополнительно нужно выписать что-нибудь еще, то, скорее всего, вообще потеряет пациента. 
Поскольку врачи ориентированы на практические результаты, они это понимают быстро. А вот, к примеру, в современной литературе по правоведению сплошь и рядом встречаются заявления авторов о том, что они используют диалектический метод. Представим, что я в суде убедительно доказал бы противоречивость интерпретации закона, а судья бы ответил мне: «Это диалектическое противоречие!». К сожалению, практика не слишком отличается от этого анекдота. 
 
Философия не может вместо науки решать конкретные технические задачи, но и наука не может решать философские задачи. При этом существует ряд значимых для науки задач, которые решаются не научными, а именно философскими методами.  
Я выделяю среди них три, (хотя этот список открыт): 
 
1. Показать границы и возможности научного знания. 
2. Дать основу для диалога между различными научными традициями. 
3. Обосновать возможность альтернативных путей для развития науки. 
 
Рассмотрим каждый из этих тезисов подробнее. 
Задача 1. Показать границы и возможности научного знания. 
Представим ситуацию: приходит человек к самому лучшему хирургу и жалуется на боль в душе, а хирург отвечает: «Хорошо, я сейчас могу провести лоботомию, которая полностью избавит Вас от душевной боли. Гарантирую операцию на самом высоком профессиональном уровне». Вряд ли человек согласится на подобное решение своей проблемы, ведь платой будет утрата личности. Здесь нужно выйти за пределы не только хирургии, но и чисто физиологических представлений об организме, подняться до психологического уровня понимания. С позиции психологии сразу становится очевидной ограниченность хирургического подхода к душевным болезням. 
Но и у психологического подхода есть собственные границы применимости. Например, если духовная проблема не имеет психологических предпосылок, то психолог своими методами будет лишь бесполезно мучить человека, не в силах ему помочь. Чтобы разрешить духовную проблему, нужно выти за пределы психологии и подняться на уровень религии. 
Таким образом, чтобы увидеть ограниченность научного подхода, необходимо выйти за его пределы, встать на метапозицию и посмотреть на него со стороны. Наука не может сделать себя предметом своего рассмотрения, так как в основе ее лежит определенный набор предпосылок и аксиом, которые принципиально не ставятся под сомнение и не изучаются. Если ученый все же поставить их под сомнение, то он просто создаст альтернативную науку, но никакого приращения знания к уже имеющейся научной традиции не будет. Например, исходные аксиомы в геометрии Евклида под сомнения не ставятся. Когда Лобачевский все же поставил их под сомнение, то получил в результате другую геометрию, которая не дает никакого приращения знания к геометрии Евклида. 
В отличие от науки, философия может сделать предметом рассмотрения себя саму и свои собственные предпосылки. Для этого у нее есть специфический метод – философская рефлексия (см. предыдущую лекцию). Поэтому философия может выступить в качестве метапозиции как для оценки самой себя, так и для определения границ и возможностей всякого научного знания. 
Может быть, для обычного ученого практическая польза от этого и не столь очевидна. Допустим, если он, не понимая ограниченности науки, всерьез будет верить, что любовь должна иметь естественно-научное объяснение, то будет выглядеть, по меньшей мере, чудаком, хотя и безобидным. Но если медик, от которого зависит жизнь людей, будет верить, что его подход является универсальным средством спасения человека, то он станет просто опасным. Поэтому знакомство медика с философией может привести к тому, что он сможет посмотреть со стороны на свои методы лечения, и это, возможно, спасет пациента, которому в противном случае грозило бы быть залеченным. 
 
Задача 2. Дать основу для диалога между различными научными традициями. 
В основе всякой науки лежат исходные предпосылки, которые просто принимаются на веру и в пределах данной науки не могут в дальнейшем изменяться или изучаться. Они включают в себя научные аксиомы (постулаты), первичные понятия, принципы и границы предметной области данной науки. Эти исходные предпосылки определяют характер научной традиции. Изменение предпосылок ведет вовсе не к дальнейшему развитию данной науки, а к созданию альтернативной научной традиции. 
Поскольку для каждой научной традиции исходные предпосылки всегда свои особенные, то в пределах определенной линии развития науки возможно достижение таких результатов, которые принципиально недостижимы в альтернативной научной традиции. Например, сколько бы ни развивалась европейская медицина, она никогда не сможет повторить некоторых достижений традиционной китайской медицины (верно и обратное). Знания одной традиции могут оказаться непереводимыми на язык другой. Для того чтобы достичь взаимопонимания между разными традициями, нужно посмотреть на них со стороны с более общей позиции. Для этого нужна философия. 
Рассмотрим это положение на частном примере. Хотя китайская акупунктура дает практические результаты, невозможно ее прямое заимствование современной европейской медициной. Когда обыватель сталкивается с необъяснимым фактом, который невозможно игнорировать, то он придумывает этому факту какое-нибудь объяснение. Также происходит и с искусственными научными заимствованиями. Если невозможно принять объяснительные принципы китайской акупунктуры, а использовать ее хочется, то надо придумать новые способы для ее объяснения. Например, создать теорию рефлексотерапии только для того, чтобы оправдать применение акупунктуры. Однако на практике заимствование методов с подменой объяснительных принципов ни к чему хорошему не приводит. 
Западная наука ориентирована на эксперимент. Однако этим путем акупунктура в Китае возникнуть не могла, так как невозможно методом проб и ошибок установить нужное для лечения болезни сочетание точек. Подобные открытия могли быть сделаны только в том случае, если в основе науки лежали не только эмпирические методы познания, но и умозрительные предпосылки. К числу таких предпосылок относятся представления о Дао, Инь, Ян, Ци, которые лежат не только в основе медицины, но и в основе всей китайской культуры, благодаря чему разные формы духовного постижения жизни и мира (математика, искусство, этика, философия, медицина и т.д.) обладают общим языком и в силу этого взаимопереводимы. 
Def. Дао (обозначается иероглифом «путь») – универсальный принцип естественности, характеризующий процессы и ритмы всех явлений, выражает равновесие противоположных взаимодополняющих и взаимопереходящих начал Ян и Инь. 
Def. Ян и Инь – противоположные принципы, характеризующие процессы и явления мира. Ян олицетворяет светлое, активное, мужское, нечетное; Инь – темное, пассивное, женское четное. Ян и Инь не взаимоисключают другу друга, но напротив, взаимодополняют и взаимопереходят друг в друга. 
Def. Ци – вещественность энергии или процессуальное понимание вещества. Душа, тело, жизнь, вещество – все это разные формы находящейся в беспрестанном кругообороте Ци. 
Раскрывая эти принципы, китайская медицина приобретает черту умозрительности, которая не свойственна современной научной медицине, принимающей лишь то, что подтверждается эмпирическим опытом. 
Для китайцев противоположность совсем не то же самое, что для европейцев. Ян и Инь сами по себе не могут быть охарактеризованы как добро или зло. Между ними нет борьбы или вражды; по поводу них не высказываются оценочные суждения - что хорошо, а что плохо. Благо состоит в их гармоничном перетекании друг в друга, а зло – в преобладании одного из них над другим, избыточность одного в ущерб другому. 
Это понимание важно для описания болезни в китайской традиции. Циркуляция Ци в здоровом теле выражается в гармонии двух своих сторон – Ян и Инь. Болезнь является результатом нарушения гармонии Ян и Инь. Преобладание Ян характеризуется возбудимостью, острой болью, жаром. Преобладание Инь – тупой болью, ознобом, заторможенностью, сонливостью, слабостью. 
Ци в теле циркулирует по особым каналам – меридианам. По внешней стороне суставов проходят Ян-меридианы, а по внутренней – Инь-меридианы. Каждый из меридианов связан с работой определенных внутренних органов. Циркуляция Ци по меридианам зависит от космических и биологических циклов, от духовно-психического состояния человека. Чтобы поставить диагноз, необходимо учитывать состояние пациента в широком психокосмическом контексте, что позволяет подобрать конкретное сочетание точек на меридианах, воздействие на которые позволит в данном конкретном случае привести в равновесие энергию Ци в аспектах Ян и Инь. 
Европейская медицина основывается на иных объяснительных принципах, которые можно свести к естественнонаучному пониманию причинности. С позиции китайского врача выводы, которые делает европейский медик, показались бы слишком произвольными. Китаец бы удивился: «Как можно судить о состоянии пациента, учитывая только один частный фактор, а именно физическую обусловленность болезни в соответствии с естественнонаучным пониманием причинности, игнорируя при этом связь с духовными, психическими и космическими процессами?» 
Соответственно, для европейского медика также покажутся не менее произвольными всякие попытки поставить диагноз на основе умозрительного принципа гармонии Ян и Инь. Однако объяснительные принципы китайской медицинской традиции позволяют находить способы лечения акупунктурой для каждого конкретного случая, а объяснительные принципы европейской рефлексотерапии не дают такой возможности, и европейскому медику, практикующему китайскую акупунктуру, ничего не остается, как обращаться к китайским же методикам, разработанным для типичных случаев. Поскольку каждый конкретный случай протекания болезни всегда в большей или меньшей степени отклоняется от ранее описанных типичных вариантов, то невозможность скорректировать применение акупунктуры для конкретного случая делает результат лечения вероятностным: возможно, поможет, а возможно, и навредит – пятьдесят на пятьдесят.  
Именно поэтому в медицине недопустимо использовать даже эффективные методики лечения, пока не выявлена смысловая необходимость их результативности. Недопустимо также копировать методы лечения из другой медицинской традиции, основывающейся на иных объяснительных принципах. Тем не менее современная культурная ситуация такова, что диалог между разными медицинскими традициями стал необходим. Чтобы развивать физику, ученому нет необходимости учитывать понимание космоса в других культурах, однако врач находится в другой ситуации: пациент, который обращается к нему, может на следующий день сходить к экстрасенсу, затем к знахарю, потом к шаману, потом к представителю традиционной китайской медицины, а затем снова вернуться и потребовать, чтобы его продолжали лечить. Ареной межкультурного взаимодействия может стать голова конкретного пациента, и врачу как-то надо строить с ним отношения. Конечно, врач не обязан знать знахарство или шаманизм, но он должен уметь определять свое отношение к альтернативным целительским подходам. Собственные медицинские знания тут ему не помогут, так как альтернативные традиции строятся на иных предпосылках и пользуются иным языком.  
Здесь возникает необходимость в более общей позиции, с которой становится возможным оценить как собственную медицинскую традицию, так и альтернативные традиции врачевания. Такую общую позицию дает философия.  
Философия позволяет объяснить исходные предпосылки чужой медицинской традиции, тем самым, позволяя понять ее язык. Именно поэтому, чтобы практиковать традиционную китайскую медицину, необходимо как минимум знать китайскую философию. Возможно, китайскому врачу в этом нет необходимости, так как он с детства впитал в себя базовые принципы своей культуры. Но если бы он впервые столкнулся с европейской культурой, то медицинская практика, основывающаяся на принципе естественнонаучной причинности без учета природных циклов, нравственного и психического состояния пациента, его образа жизни, также показалась бы ему странной и непонятной. Чтобы разобраться в европейском подходе лечения, китайскому врачу также потребовалось бы изучить основы европейской философии, хотя наши современные врачи могут без этого обойтись, так как с детства впитали в себя понимание естественнонаучной причинности. 
Итак, философия решает задачу диалога между разными научными традициями. 
 
Задача 3. Обосновать возможность альтернативных путей для развития науки. 
Обосновывая философскими методами альтернативность научных путей развития, мы тем самым защищаем право ученого отстаивать собственную позицию даже тогда, когда ее не принимает научное сообщество, иначе говоря, защищаем научное свободомыслие. 
Развитие науки идет не эволюционным, а революционным путем. Из этого следует, что наука не является непрерывной поступательной линией развития; ее развитие проходит через определенные переломные моменты – революции, когда отказ от целого ряда научных достижений открывает новые возможности развития на новых предпосылках. 
Можно привести такой пример: если бы в науке принималось только то, что научно доказано, и каждый новый этап с необходимостью вытекал бы из накопленных достижений, то наука никогда бы не перешла от геоцентрической концепции Птолемея к гелиоцентрической концепции Коперника. Ведь в строгом научном смысле Галилей проиграл научный спор своим оппонентам. Для иллюстративности спроецирую ситуацию с Галилеем на современность. Представим, что к нам пришел некто и объявил, что обладает научным знанием, полностью опровергающим наши научные представления. Смотрим мы на его расчеты, а они оказываются неточными. Спрашиваем мы у него доказательства, а он ссылается на свои убеждения. Приводим мы ему возражения с позиции смежных наук, а он их игнорирует. Вряд ли кто-нибудь сейчас воспримет всерьез такого человека, но ведь в свое время в подобной ситуации оказался Галилей. 
До возникновения механики Кеплера теория Коперника давала менее точные расчеты движения планет, нежели птолемеевская. Кроме того, Галилей не мог ответить на возражения с позиции средневековой оптики, утверждавшей, что светимость уменьшается пропорционально увеличению расстояния. Объясняя, что огромное Солнце кажется маленьким, так как оно далеко, Галилей ничего не мог возразить, когда у него спрашивали, почему же тогда светимость относительно маленького Марса меняется незначительно, несмотря на то, что колебания расстояния между ним и Землей превышают расстояние от Земли и до Солнца. Все что мог сказать Галилей, так это: «А все-таки она вертится!», и вопреки научной логике развития он победил. 
Чтобы перейти к новой научной теории, пришлось отказаться от целого ряда научных достижений в области оптики и механики, а также пожертвовать точностью расчетов. Сама по себе гелиоцентрическая концепция возникла еще в античную эпоху, но не могла тогда восторжествовать, так как не состыковалась с принципами мировосприятия античного человека. Галилей победил, потому что апеллировал к мировосприятию современного ему человека эпохи Возрождения. Убедительными были не научные аргументы, а отсылки к мировоззренческим установкам. Если мы философски отрефлексируем эти установки, то тем самым обоснуем возможности альтернативного пути развития науки. 
Сейчас возможности реализации научного свободомыслия намного меньше, чем это было в средневековье или даже в эпоху Возрождения. В то время Галилей мог вопреки мнению научного сообщества настоять на своем и победить. В современных условиях основные направления развития науки определяются политикой и финансированием государства. Если сейчас ученый окажется в ситуации Галилея, то ему придется опровергать сотни диссертаций, работы целых научных институтов, имеющих государственное финансирование, отвечать на возражения смежных наук, проводить широкомасштабные исследования, не располагая при этом ни оборудованием, ни поддержкой научного коллектива, потому что финансировать его проекты никто не будет. Такая работа неподъемна для одного человека. Но пусть даже человек не имеет возможности отстоять альтернативную научную позицию, тем не менее, он может обосновать свое право иметь эту позицию. И это позволяет сделать философия, которая в современных условиях должна стать средством защиты научного свободомыслия. 
Обоснование альтернативных путей научного развития особенно важно сейчас именно для медицины, которая среди возможных путей своего развития в настоящий момент выбрала наихудший. Когда медицина стояла на развилке, развивать ли возможности протезирования либо возможности трансплантации, выбор был сделан в пользу последней, причем отнюдь не в силу научной или медицинской потребности, а в силу коммерческих соображений: прибыль возвращается быстрее, а затраты значительно меньше. Путь этот был заведомо тупиковым, так как ясно было сразу, что трансплантатов на всех не хватит, и спрос на них приведет к криминализации общества. Да и с нравственной точки зрения трансплантация как минимум сомнительна. 
Неизбежным следствием потребности в трансплантатах станет развитие технологии клонирования, сама идея которого размывает границы между жизнью и смертью и тем самым уничтожает ценность жизни как ориентир. А ведь именно ориентация на сохранение жизни отличает медицину от, скажем, военно-технологической науки, также изучающей тело человека, но с прямо противоположной целью – для наиболее эффективного уничтожения. Выбранный путь развития медицины не только ей грозит самоуничтожением, он разрушителен для всей нашей европейской цивилизации, базовой ценностью которой является ценность жизни. 
Изменить направление развития медицины в современных условиях очень сложно, но здесь немаловажную роль может сыграть философия, обосновывая право медика иметь собственную альтернативную научную позицию.